BRAVO: Такое впечатление что тебе на «Фабрике» не удалось ни с кем
подружиться. Ты один. Почему?
Я не один... Я всё время с Прохором таскаюсь. Еще с Лешей Хворостяном. Вот с ними мы разговариваем на какие-то такие темы, которых не будешь обсуждать с первым встречным. С остальными я общего языка не нашел. Я открываюсь только людям, с которыми подолгу общаюсь. И то.. Я даже не могу сказать, что маме всё доверяю. Когда много людей знает о моих проблемах, мне от этого только тяжелее. Все свои проблемы я решаю сам. Если честно, я одинокий человек.

Тебе эта замкнутость на «Фабрике» помогала?
Я никогда не пытался ее преодолеть. Никогда не считал, что она мне мешает. Просто, может, из-за нее у меня недостаточное количество сообразительности. И если на меня наезжали продюсеры, педагоги и все остальные, я не воспринимал это как стимул к работе, а именно как наезд. Типа, за что на меня наехали, я и так всё хорошо делаю! Только под конец я понял, что они хотят, чтобы я работал. Потому что я пол «Фабрики» дурака валял, если признаться. Не знаю, почему меня оставили.
Ты победил. Но ревность у тебя присутствует: «я, мол, победитель, а у группы «Челси» - больше песен в программе...»?
Да нет.. Бог в помощь. Если есть, что петь, - пусть. Просто мне кажется, что надо разбавлять программу песнями других участников «Фабрики», а не ставить блок песен группы «Челси». Они как-то пять песен подряд пели.
Став победителем, ты внутренне изменился?
Изменения произошли незаметно. Я это только когда вышел, понял. Мне кажется, я потерял чувства... Я забыл, что есть такое чувство «любовь». Тяжело объяснить. У меня сейчас отношение достаточно безразличное ко всем людям. Раньше я мог идти по городу, видеть девушку и порадоваться, что она мне нравится. Сейчас она уже не вызовет никаких эмоций. Ко мне мама приехала в «Олимпийский», и хотя я очень люблю свою маму, я понимал, что все эмоции умерли. Может, потому, что все эмоции были выложены перед сценой, все силы были потрачены на образ перед камерами, - сейчас они просто отсутствуют. Раньше я мог смеяться над чем-то, мог радоваться простым вещам. Сейчас меня мало чем можно обрадовать, На мне, как на черством хлебе, - толстая-толстая корка. Я не обозлился, нет. Я отучился получать кайф от жизни. Даже сейчас я сижу - и мне на всё положить. Нет таких вещей на данный момент, которые могут меня развеселить. Это очень страшно. Я надеюсь, что у меня это пройдет.
Причины пробовал найти?
Я думаю, это оттого, что на «Фабрике» не было времени подумать о том, что кого-то любишь. Мозги всё время были заняты другим. Это как со спортом. Вот я на «Фабрике» всё время им занимался, а сейчас в туре у меня нет такой возможности. И мышцы забывают, что такое нагрузка. Точно по такой же схеме работают мозги, чувства. Мышцы-то можно восстановить, а вот чувства...
И как это влияет на отношения с твоей девушкой, Викой?

Пока никак. Мы созваниваемся. Но я-то твердо решил остаться в Москве. А она всё равно в Минске. Учеба там, все дела. Так что... Я просто привык не думать над вещами, которым, возможно, не найдется решения. Как получится - так получится. Будем отвечать, когда будут бить.
Несмотря на твой статус победителя, твою манеру держаться на сцене многие критикуют за скованность...
Есть небольшой зажим. Но это связано с тем, что я не чувствую свою работу полезной. Потому что в туре идет «фанера». Я понимал это на телевидении, но здесь категорически не могу понять. Почему мне не дают петь «вживую»? Танцевать я не умею. А меня выпускают на сцену, чтобы я просто потанцевал и пооткрывал рот на публику. Если бы я чувствовал, что могу что-то менять в музыке, в манере исполнения, то всё было бы совершенно по-другому, была бы другая энергетика. Если кому-то из участников всё равно, фанера это или нет, то для меня это имеет большое значение...
Какой видит твою карьеру продюсер Виктор Дробыш?

Когда мы с ним беседовали, он говорил, что видит мой образ в чем-то схожим с образом Николая Носкова. По крайней мере, мне бы хотелось именно такого